Информационный проект «Дорогами войны». Вспоминаем вместе о Григории Пономаренко

Пономаренко Григорий Яковлевич

Родился 18 января 1922 г. в селе Надлак Новоархангельского района Кировоградской области, в семье крестьян. Воевал на Брянском направлении. Был помощником командира взвода отдельной мотострелковой бригады. Старший сержант.

Награжден медалями «За отвагу», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне», «20 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «30 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «40 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «50 лет ВС СССР», «60 лет ВС СССР», «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина».

С 1973 г. по 2005 г. — работник Донецкого государственного национального университета, доктор исторических наук, профессор заведующий кафедрой истории КПСС, с 1973 по 1985 — ректор ДонГУ. Заслуженный работник высшей школы Украины. Инвалид войны.

 

ДОРОГАМИ ВОЕННЫХ ЛЕТ (1941–1945 ГГ.)

Будни фронтовые

Заканчивался 1940 год. Для меня он был поворотным: исполнилось мое заветное желание — я стал курсантом Кременчугской военной авиационной школы. Первые три месяца учебы ушли на строевую подготовку и аудиторные занятия на отлично оборудованных современных авиатренажерах. После этого были первые ознакомительные полеты по заранее разработанным нами маршрутам. Ежедневно проводились теоретические занятия.

Как-то на лекции по тактике ведения воздушного боя и наземному бомбометанию от очень опытного подполковника мы узнали, что на границе с Советским Союзом немцы сосредоточили 170 отборных дивизий, что война с гитлеровской Германией неизбежна, что нам необходимо было бы иметь хотя бы еще 2 года мирного неба. Но такой отсрочки страна не получила. 22 июня 1941 г. в 12 часов дня радио сообщило о вероломном нападении гитлеровской Германии на нашу страну — о начале Великой Отечественной войны советского народа против фашистской Германии 1941–1945 гг. Через два часа мы были полностью готовы к отправке на фронт. Курсантам выдали боевое оружие, боеприпасы и даже трехдневный сухой паек. Мы с нетерпением ждали приказа об отправке на фронт и горели страстным желанием встретиться с фашистами и изгнать их с нашей территории.

К сожалению, представление о войне в то время у нас было примитивным. Мы верили нашей пропаганде о том, что воевать будем на чужой территории и забросаем противника шапками. Военный наш курсантский пафос немного спал, когда фашистская армия перешагнула через такую грозную водную преграду, как река Днепр, и быстро приближалась к Москве.

К марту 1942 года, путем ускоренной подготовки, мы закончили учебу и ждали приказа об отправке на фронт. Приказ для нас был несколько неожиданным. В нем предписывалось: в связи с отсутствием достаточного количества военной авиационной техники, сформировать из бывших курсантов Кременчугской авиашколы 10-ю Отдельную моторизированную стрелковую бригаду и направить ее в город Москву в особое распоряжение Верховного Главнокомандования. Конечно, очень хотелось воевать в авиации. Но мы хорошо знали, что на учебных самолетах типа Р-ЗЕТ, Р-5, 3-С, Тб.-3, СБ воевать нельзя. Это устаревшие самолеты периода советско-финской войны. Новые бомбардировщики Пе-2, штурмовики ИЛ-2 и др. только стали поступать на вооружение.

В Москве и лесах Подмосковья, мы долго не задержались: бригаду полностью перевооружили и закрепили за ней кусок фронтовой земли — это был Центральный фронт, Брянское направление, а немногим позже — Брянский фронт, Брянское направление. Здесь, на извилистой линии Сухиничи — Калуга — Брянск, и произошло мое боевое крещение. Всего было понемножку: мы и отступали и наступали, и побеждали и терпели поражения, были убитые и раненые. Вблизи села Котовичи, километров за 40 западнее Калуги, я получил первое пулевое касательное ранение в правую руку. Обошлось без госпитализации.

Самыми трудными в моей жизни этого военного периода были два события. Первое — сообщение о смерти под Ленинградом моего брата Ивана Яковлевича Пономаренко. Это сообщение невероятно потрясло меня. Я до сих пор не помню, как оказался тогда в блиндаже командира батальона капитана Петра Николаевича Грищенка.

Среди членов семьи Иван был старшим и единственным моим братом. Он был мастером на все руки, все мог, и уже в раннем моем детстве был для меня примером для подражания. В селе он числился первым трактористом и первым комбайнером. Мне было очень приятно, когда сверстники мои, видя меня рядом с братом на тракторе или комбайне, завидовали мне и спрашивали: «Хорошо ли там кататься?». В голодовку 1932–1933 хозяйственного года я почти все весенние и летние каникулы находился с братом в тракторной бригаде. В шутку меня называли «помощником плугочиста». В действительности, я был посыльным бригадира и поварихи. Ели мы с братом Ваней с одной мыски, и он все время незаметно делал так, чтобы мне больше доставалось пищи, чем ему. Я, стремился делать все наоборот. В конце концов мы всегда находили компромиссное решение.

Погиб Иван Яковлевич в 27 лет. Жена Надежда Матвеевна уже в послевоенные годы вышла замуж, а сына Володю моя семья взяла на попечение. В 1960 г. он закончил Донецкий политехнический институт по специальности МДС и был направлен на работу в должности инженера-металлурга на Макеевский завод имени С. М. Кирова.

Второе событие — потеря моего боевого товарища, верного друга по военной авиашколе Василия Козакова, который после тяжелого ранения умер у меня на руках. Василий был лучшим запевалой и стихотворцем на всю школу. Он был автором стихотворения «В далекий край страна его послала», которое мы пели в школе по мотивам известной довоенной песни «В далекий край товарищ улетает, за ним родные ветры вслед летят…» Вот слова этого стихотворения:

В далекий край страна его послала
Бомбить врага из облачных высот.
— Смелей, любимый, — девушка сказала,
— Смелей, любимый, Родина зовет.

— Есть, быть смелей! — сказал он улетая,
Махнув рукой из рубки боевой.
Взметнулась пыль, и, вскоре, дым растаял
Вдали лазури сине-голубой.

Товарищ смел, отважен и настойчив,
С больших высот врага он разбомбил.
Ни ливень пуль, ни лай зениток вражьих,
Бойца страны моей не устрашил.

Василий был на голову ниже меня, красивый, щуплый, 18-летний парнишка. Нас курсанты в шутку называли «Пат и Паташонок», а мы в ответ усмехались и только отшучивались.

Из будней фронтовой жизни мне хорошо запомнились разглагольствования англо-американских союзников об открытии второго фронта в Европе. Как известно, под воздействием разгрома фашистских полчищ под Москвой в декабре 1941 г. и полного завершения этой стратегической военной операции в первом полугодии 1942 г., США и Великобритания пошли, наконец, на попятную и заключили с СССР политические соглашения. В то же время, 12 июня 1942 г., Англия и США опубликовали совместное с СССР коммюнике об открытии в Европе в 1942 г. второго фронта. В нашем фронтовом подразделении об этом событии стало известно 14 июня. Радость моя, моих боевых друзей была беспредельной. Но нам ничего не было известно о том, что уже 18–25 июля, на односторонних англо-американских переговорах в Лондоне, было принято другое решение: отказаться от вторжения в Европу в 1942 г., высадить войска на защиту своих колониальных территорий в Северную Африку. Время уходило, а второго фронта все не было и не было. В адрес США, Великобритании и особенно ее премьер-министра Уинстона Черчилля высказывались солдатами нелестные слова. Черчилля называли именем женщины легкого поведения. Англию — страной, которая привыкла жар загребать чужими руками. Второй фронт в Европе, как известно, был открыт только 6 июня 1944 г., когда вопрос о судьбе гитлеровской Германии, как фашистском государстве, уже был практически решен.

В первые дни после войны Глава Временного правительства Франции писал об этом так: «Россия совершила великий подвиг — приняла на себя удар всех сил гитлеровской коалиции и выстояла. Французы знают, что сделала для них Советская Россия, знают, что именно Советская Россия сыграла главную роль в их освобождении».

Франклин Рузвельт, президент Соединенных Штатов Америки, об этом писал: «С точки зрения большой стратегии, ясен простой факт — русские убивают больше солдат противника и уничтожают больше его вооружения и снаряжения, чем остальные 25 государств Объединенных Наций, вместе взятые».

Мне не посчастливилось дождаться второго фронта. После второго, но теперь уже тяжелого ранения, меня отправили на лечение в подмосковный военный госпиталь №1871, который размещался в городе Ногинске в роскошном здании школы имени К. А. Тимирязева. Для лечения раненых здесь было все необходимое. Теплотой и заботой нас окружали жители Ногинска и всего Подмосковья. Ко мне через 3–4 дня приезжали, закрепленные за госпиталем шефы из подмосковного авиаотряда дальних бомбардировщиков. При первой встрече мне была предложена служба в их авиаотряде, говорили о совместных полетах в район нефтяных складов Румынии и другие закрепленные за ними зоны. Очень приятным было то, что, когда шефы узнали о характере моего ранения, вида не подали, говорили, что и в таком состоянии в авиации можно воевать. Их моральная поддержка тогда для меня была необходимой и очень важной.

Время пребывания на фронте, в военном госпитале, произошедшие события подсказали, заставили меня по-новому отнестись к оценке войн. Защита Родины — священная обязанность и честь каждого сознательного человека. Но все войны, справедливые и не справедливые, — это большое горе, несчастье для людей. Они несут смерть, разрушение, убытки, холод и голод! На памяти истории произошло 14,5 тысяч войн. Они унесли, примерно, 3,5 млрд человеческих жизней. Первая мировая война ХХ века продолжалась более 4 лет, и мир недосчитался 10 млн человек. Вторая мировая война 1939–1945 гг. по всем показателям относится к самым грандиозным войнам. В ней участвовало более 60 государств, людские потери которых составили 60 млн человек. Безвозвратные потери Советской Армии (без гражданского населения) составили 8,7 млн человек. Больше половины безвозвратных потерь солдат и офицеров приходится на 1941–1942 гг. — 56,7 %. К ноябрю 1944 г., когда полностью была освобождена от фашистской оккупации Украина, потери Советской армии, в составе которой воевало более 6 млн украинцев, составили более 2/3 ее количества. Англия и США за годы войны потеряли 950 тыс. человек! И это понятно. Они нам много обещали, немало помогали, но от активного участия в войне против гитлеровской Германии, дипломатически уходили, оставляя Советский Союз один на один воевать с фашистской армией.

 

На гражданке

Через четыре месяца пребывания в военном госпитале г. Ногинска с недельным, богатым, на то время, сухим пайком, я уехал в село Камышово Североказахстанской области в семью погибшего под Ленинградом брата. Вся Украина тогда еще была в руках фашистов.

Село Камышово, куда я прибыл в конце декабря 1942 г., располагалось на территории Западной Сибири за 40 км. от города Петропавловска. В 50 сельских избах проживало, примерно, 150 человек. Среди населения, кроме женщин и детей, было три пожилых мужчины, которые не подлежали призыву в армию и шесть парней призывного, 1926 г. рождения. На окраине села, в землянках, жило 5 семей, высланных из Курской области за измену Родине.

В селе жилища отапливались дровами, отсутствовало электричество, керосин в магазине не продавался. Зимой село заносилось толстым слоем снега, морозы доходили до 40 градусов. В степи и по селу можно было часто встретиться с волками. Издали село отличалось от горизонта по выходу дыма из дымоходных труб.

Местный колхоз располагал достаточно большой молочно-товарной фермой и отарой овец в 2,5 тысячи единиц. Из зерновых культур колхозники засевали 10–15 га пшеницы и 20–25 га ржи. Имелся трактор и один комбайн. Управляли этой техникой женщины. На зиму для своих нужд и для нужд фронта в летний период селяне заготавливали много сена. Все, что производилось в колхозе, отправлялось через районный центр на фронт: молоко, мясо (в живом виде), зерно прямо из-под комбайна.

Женщины трудились от зари и до зари, ничего не получая за свой труд. Выручало колхозников то, что в каждой семье имелась корова, от которой в среднем в сутки получали 20 литров молока. Примерно 75 % молока за бесценок продавалось государству. Односельчане собирали богатые урожаи картофеля, сушили и засаливали на зиму много грибов, которых в окружающих лесах было в изобилии. Молоко, картофель и грибы в разных видах — это было постоянное круглосуточное питание. Хлеб в меню не входил, его просто не было. На рынке в Петропавловске за один пуд (16 кг) зерна надо было заплатить 1800 рублей, за один килограмм картошки — 25, за стакан самосада — 30 рублей.

В этих условиях, в свой 21 год, мне пришлось работать: вначале заведующим молочно-товарной фермой, а затем председателем колхоза. Скажу прямо, воевать на фронте мне было намного легче, чем работать в тылу. Там я, молодой, неженатый парень, думал только о себе. Здесь же — приходилось решать многочисленные проблемы, и за то, что мне удавалось сделать, я премного благодарен мудрым советам стариков, жителям села и парням-допризывникам, которые безукоризненно выполняли все мои поручения.

Первым, положительно решенным вопросом, был вопрос о благоустройстве высланных в село семей из Рязанской области. Их жилищно-бытовые, материальные условия были невыносимыми. Дети (их в каждой семье было по двое-трое и все дошкольного возраста) болели. В начале 1943 г. все они были расселены по квартирам. Колхоз выделил им землю под огороды и еженедельно каждая семья получала по 10 литров перегона после сепарации молока для изготовления творога и брынзы.

Заканчивалась зима 1943 года. Приближались весенние, а затем и летние сенокосы. Сельхозинвентарь совсем не был готов к сезонным работам, а вместо сенокосилок лежали кучи металла. Бригадир полеводческой бригады, Ольга Петровна, мне сказала, что в селе никто не берется за ремонт этой техники, что лобогрейки вообще не подлежат ремонту. Что делать? Косить сено вручную — это заблаговременно оставить животноводство на зиму без кормов и не выполнить план заготовки сена для нужд фронта. Этого допустить было нельзя. Пришли на выручку мои помощники, старики-советники: они порекомендовали мне поехать в Петропавловск на военный завод, который до войны выпускал сельхозинвентарь и, в том числе, сенокосилки. «Заводом этим, — подсказали они мне, — руководит генерал. Он тебя, как инвалида войны, примет и поможет нам. Все будет зависеть от твоего дипломатического поведения». «Но разве можно, что-то решить с пустыми карманами?!», — проговорил я. В ответ получил такую фразу: «А ты, сынок, вначале поедь, поговори, а приедешь — тогда все и будем решать».

Второго марта я был на заводе. Не без труда, но уже через пару часов, я сидел у генерал-майора в кабинете. Он много расспрашивал меня о сложившейся моей судьбе, о моих фронтовых товарищах, о жизни села, из которого я приехал на завод. На мою просьбу о ремонте лобогреек, дал положительный ответ, и сказал, что с села плату за ремонт завод брать не будет. Со своей стороны я пообещал, что на один обед для рабочих привезу мяса. «Это было бы неплохо, — сказал генерал, — а то мой небольшой рабочий женский коллектив уже давно не употребляет этого продукта». Он посоветовал мне согласовать этот вопрос в своем районном центре. «Как ни как, идет война и все может случиться», — сказал генерал.

15 марта пять капитально отремонтированных, смазанных и покрашенных лобогреек стояли на хоздворе в колхозе. Планы заготовки сена были не только выполнены, но и перевыполнены. Об этом много говорилось на районных активах, писалось в районных и областных газетах. Свое обещание заводу колхоз тоже «перевыполнил».

Самым трудным в моей тыловой жизни был вопрос о вручении сельским женщинам правительственных извещений о гибели на фронтах их мужей, родственников. Сама процедура вручения извещений была продумана до мелочей. Когда женщина в сопровождении двух допризывников переступала порог правления, в дело вступал фельдшер и медицинская сестра. Шприцы к работе были подготовлены заранее. Женщину приводили в чувство. Я что-то говорил, пытался зачитать извещение, произносил слова: «Погиб смертью храбрых». После дополнительных уколов женщину в сопровождении работников сельского медицинского пункта увозили домой.

Первый день после этого сложного мероприятия соседки топили избу, кормили пострадавшую и ее детей. А на третий, четвертый день она, без напоминаний бригадира, уже находилась на своем рабочем месте. Как-то я спросил Ольгу Петровну, бригадира колхоза, почему пострадавшая так быстро вышла на работу? Ответ был для меня несколько неожиданным: «Все мы такие, хохлушки, нам в коллективе легче переносить свое горе, чем сидеть дома и смотреть на своих осиротевших детей». Я переспросил, почему она женщину назвала «хохлушкой». Ответ был строгим и с явным упреком в мой адрес: «Что ты, разве не знал, что она украинка? Может быть ты не знаешь, что и я из Украины? Да у нас тут половина села украинцев переселенцев 1938–1939 годов. А вот за три километра от нас расположено село, которое называется Филоновка, оно почти все украинское. Здесь живут переселенцы из села Филоновка и других сел Радомышльского района Житомирской области. Кстати, я тоже филоновская». Упрек умудренной пожилой женщины из «филоновки» был для меня, бывшего курсанта авиашколы, фронтовика, горче горькой редьки. Но он исходил от чистого сердца и послужил мне хорошим уроком на все мои молодые годы.

По долгу работы мне пришлось побывать во многих райцентрах Петропавловской, Курганской, Карагандинской областей. Немало пришлось увидеть и передумать, и уже тогда я пришел к заключению, что за Уралом, в глубоком нашем тылу трудились не просто женщины, а женщины-героини из многих национальностей страны. Именно многонациональный женский тыл днем и ночью ковал победу над врагом, снабжал многомиллионную действующую армию всем необходимым. По итоговым статистическим данным в течение войны тыл поставил фронту 112 тыс. новых типов самолетов, большое количество танков, орудий и минометов. Армия израсходовала 427 млн снарядов, 17 млрд патронов, более 13 млн тонн горючего, около 40 млн тонн продовольствия и фуража. Интересны и такие сведения. В 1941 г. 9 млн армия страны была полностью экипирована. Но в последующие годы войны дополнительно было изготовлено: 38 млн шинелей, 73 млн гимнастерок, 64 млн пар обуви и т. д. Все это, в основном, делалось руками женщин, подростков и мужчин пожилого, непризывного возраста. В этом я еще больше убедился, когда из Сибири возвратился в свое родное село Надлак Новоархангельского района Кировоградской области. В отличие от села Камышово в 5 колхозах Надлака числилось, примерно, 1000 дворов. Каждый колхоз имел свою небольшую тракторную бригаду, хлеб убирали комбайнами. Село располагало стационарной больницей, почтовым отделением связи, средней школой, сельским клубом, пятью торговыми магазинами. Все колхозы, сельские учреждения безукоризненно выполняли все решения и распоряжения местного сельского Совета. В последний год войны, по указанию сверху, мне поручили возглавить Надлацкий сельский Совет. Все было бы хорошо, если бы не одно обстоятельство. В начале Великой Отечественной войны и после изгнания из Украины оккупационных фашистских войск были проведены всеобщие мобилизации. В селе, как и в далекой Сибири, остались одни женщины, дети и старики. Тракторами и комбайнами, лошадьми и коровами в упряжке управляли, в основном, женщины. Но, несмотря ни на какие трудности, весной все поля были засеяны, а летом — весь урожай убран. Правда, имелись и многие недоработки. В зиму на 1945 г. почти на 100 га осталась не убранной знаменитая Кировоградская белокочанная кукуруза. По нашей инициативе Новоархангельский райисполком (после согласования вопроса с Киевом и Москвой) разрешил нам ежедневно выдавать колхозникам 15 % от собранной кукурузы всем, кто выйдет на ее уборку. А снега, как назло, намело в высоту до одного метра. Думалось, ничего не получится из нашей затеи. Но на второй день после объявления решения райисполкома на уборку кукурузы вышло все село: женщины, старухи, старики, учителя, школьники, дети дошкольного возраста и многие служащие сельских учреждений. В течение недели проблема с уборкой кукурузы была решена. Большую пользу получило и государство, и население села.

Хотелось бы, чтобы женщины и все, кто трудился в тылу в годы войны (1941–1945 гг.), были по особому отмечены нашим государством. Неплохо было бы, чтобы все они получили статус ветерана Великой Отечественной войны боевых действий. Этого поощрения они по праву заслужили. Да и в живых их осталось очень мало. Уверен, что все фронтовики единогласно поддержат это предложение.

За 60 лет, прошедших после окончания Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., абсолютное большинство фальсификаций истории войны не выдержали испытаний, канули в прошлое. Но на их месте появляются новые и новые превратные толкования. В литературе политологов Запада высказывается мысль о том, что День Победы, как в Европе, следует отмечать не 9, а 8 мая, т. е. в день подписания с Германией договора о безоговорочной капитуляции. Но не следует забывать о том, что и после подписания договора военные действия еще продолжались и закончились только 9 мая, после разгрома большой Пражской (Чехословакия) группировки фашистских войск. Отмечать День Победы раньше этих событий было бы, по-моему, преступлением перед теми солдатами и офицерами, которые продолжали войну, особенно перед теми, кто погиб там смертью храбрых.

В 2004 г. День Победы на Украине отмечался 8 и 9 мая. На официальных мероприятиях колонны украшала современная государственная символика, и не было ни одного флага периода Великой Отечественной войны. 9 мая 1945 г., когда Украина отмечала первый день Победы над фашистскими поработителями, ее колонны были покрыты Красными Знаменами. Два периода, два подхода к одному и тому же историческому явлению. Это явный дисбаланс и грубое нарушение правды истории.

Мы, фронтовики, не выступаем против нынешней символики новой Украины, но все-таки, не с ней в смертельный бой подымались солдаты, не сине-желтый штандарт, а Красное Знамя водрузили над куполом Рейхстага. И стоило хотя бы в этот святой День Победы вспомнить об этом Знамени. «В России, — пишут фронтовики, — нашли выход из непростой дилеммы, приняв Закон о Флаге Победы, согласно которому красное полотнище 9 мая приравнивается к государственной символике. Может быть, пора и нашим законодателям подумать о подобном законопроекте» (Газета «Донецкий Кряж», 20 мая 2004 года).

В текстах некоторых серьезных, фундаментальных изданий наших историков, в докладах и выступлениях многих официальных лиц Украины все реже и реже стал упоминаться термин «Великая Отечественная война». В интересах интеграции Украины в Европу он все чаще и чаще заменяется словами «вторая Мировая война». Сегодня в школьных и вузовских программах по курсу истории Украины не планируется чтение лекций по Великой Отечественной войне. Официально в названных программах предлагается читать лекции по теме: «Украина в годы второй Мировой войны». Мне кажется, что это просто досадное недоразумение.

Во-первых, вторая Мировая война началась в сентябре 1939 г. между капиталистическими государствами. Ни Украина, ни Белоруссия, ни Казахстан, ни Советский Союз, в целом, в этой войне не принимали участия до 22 июня 1941 года.

Во-вторых, в течение Великой Отечественной войны между воюющими странами против блока фашистских государств было подписано множество разных документов. От имени субъектов федерации их подписывали представители Союза ССР. Так была подписана «Декларация Объединенных наций», означавшая создание 26 государствами антигитлеровской коалиции. Украина, как отдельное государство, среди этих государств не числится.

В-третьих, во второй Мировой войне, как известно, принимали участие более 60 государств. И в этих списках Украина не называется.

В-четвертых, Украина, другие республики, как субъекты федерации Советского Союза, с первых дней вероломного нападения фашистской Германии, все свои силы и средства отдали на алтарь защиты своей Отчизны от фашистского порабощения. В Вооруженные силы страны украинский народ направил более 6 млн воинов, перебросил в глубокий тыл 550 промышленных предприятий, эвакуировал более 3,5 млн человек. Многонациональные Вооруженные силы 1418 дней вели упорные боевые сражения за свой очаг, свой дом, за свою Отчизну. К концу 1944 г. была освобождена от фашистской нечисти вся территория Украины и Белоруссии. Под Берлином Советская Армия окружила и ликвидировала самую крупную в истории войн группировку вражеских войск, было взято в плен 480 тыс. фашистских солдат и офицеров и множество военной техники. Берлинская стратегическая наступательная операция, разгром Пражской фашистской военной группировки знаменовали собой окончание Великой Отечественной войны нашего многонационального народа против немецко-фашистских захватчиков 1941–1945 годов.