«Донецк – мой любимый город. Летопись истории». Непридуманная история о рождении города Донецка

Вот уже несколько лет к ряду на бульваре Пушкина, в самом центре г. Донецка, экспонируется выставка, которую оставила нам в наследство сбежавшая из города власть. Она посвящена, по определению организаторов, «знаменательной» дате: 200-летию со дня рождения Джона Юза, основавшего, по их мнению, наш город.

В экспозиции автор идеи не назван, а вот исполнитель известен. Это Главное управление благоустройства и коммунального обслуживания Донецкого городского совета, не претендовавшего, видимо, на историческую достоверность того, что показывает дончанам и гостям города.

Дело в том, что никому в Донецке, да и в самой Великобритании, откуда был родом ее верноподданный, до сих пор неизвестно, когда родился Юз: сведения о дате и месяце рождения исследователи не выявили. С годом его рождения тоже неразбериха. Одни называют 1814 год. По другим данным – он мог родиться в 1815-м или даже в 1816-м. С точностью можно лишь утверждать одно – родом он из Мертир Тидвил – южновалийского местечка.

Так что, с датой юбилея устроители выставки почти угадали, а вот британцам точно угодили, распространяя миф о Джоне Юзе, как о талантливом организаторе металлургического производства и величайшем градостроителе, основавшим второй на постсоветском пространстве город, который по своим размерам уступает лишь Москве.

Здесь же, на ведущем планшете выставки, городской голова Александр Лукьянченко, извещает горожан о «назначении» им Джона Юза первым градоначальником, основавшим Юзовку. Наконец-то, евроинтеграция пришла в Донецк. Начало положено. Шаг за шагом Юз вновь, как и 150 лет тому назад, на арендованных им когда-то южнорусских землях, завоёвывает сердца и души донецких людей. Символично, что перед научно-технической библиотекой Донецкого национально-технического университета установлен памятник неграмотному Юзу, а по соседству с Государственным образовательным учреждением дополнительного профессионального образования «Донецкий республиканский институт дополнительного педагогического образования» обосновалась Юзовская пивоварня. Память о юзовских лавках и лавочниках, отпускавших трудовому люду товары под бешенные проценты, хранит торговый центр «Юзовский».

Когда-то металлургический завод, носивший имя пламенного революционера, вождя пролетариев, предпочел «по просьбе трудящихся» носить имя эксплуататора – английского буржуина, считавшего русских рабочих быдлом. Если так дело пойдет и дальше, то не миновать Донецку возвращения прежнего названия – Юзовки, а жители станут называть себя юзовчанами. С такой идеей носились евроинтеграторы в 90-х годах конца XX столетия по Донецку, с подписными листами, чтобы установить, как они говорили, историческую справедливость.

Пишутся новые книги об английском герое труда, утверждающие его великую миссию, как эпохальное событие середины XIX века для Донбасса и всей России.

Что же касается местных евроинтеграторов, то они в чем-то схожи с теми, кто живет по соседству, по ту сторону «серой зоны». О них Кость Бондаренко – директор института национальных стратегий как-то написал: «Карма украинской нации – пренебрежительно относиться к своему и с жадностью – к чужому. Мы с энергией и напористостью работаем на величие чужих государств, но при этом иронично относимся к своему…Нам нравится чужая история, мы вздыхаем: «Нам бы Бисмарка». Нам бы Вашингтона – мечтал еще в XIX веке автор «Кобзаря», Тарас Шевченко.

Есть историческая наука, а есть еще и историки, ученые и не ученые, но выступающие от ее имени. Есть научная методология изучения прошлого, а есть изобретенный и приспособленный под себя доморощенный метод познания, к которому зачастую прибегают исследователи и публицисты, чтобы продвинуть вынашиваемую идею и утвердить ее в массах.

В качестве примера рассмотрим одну из них. Здесь, имея в виду Донецк, ничего бы не было, если бы не Юз. Так считает не какой-то виртуальный, а вполне реальный историк, имеющий ученую степень. Забывая при этом, что история не имеет сослагательного наклонения. Все это лишь суждения.

Установка, исходящая от ученого, всегда принимается в обществе на веру и потому, запущенная в сознание людей, хоть молодых, хоть пожилых, найдет свое место, утвердится в памяти тех, кто это услышал.

На чем основывается эта идея. С точки зрения науки, ни на чем. Она складывалась на базе домыслов, предположений, стремлений выдать за желаемое то, чего не было на самом деле: кто может знать, что было бы, если бы. Здесь и скрывается антиисторический, антинаучный подход. Способностью провидения обладали лишь немногие: Мессинг, Ванга, может быть кто-то еще. Но среди нас таких нет.

В то же время история Донбасса обладает нужными сведениями, чтобы прогноз: «что было бы…» стал основательнее и достовернее.

Здесь, в первую очередь, речь идет о Совете съездов горнопромышленников Юга России (далее – ССГЮР).

Идеологом первой встречи горнопромышленников Юга России, состоявшейся в 1870 году, выступил талантливый горный инженер первопроходец угольного Донбасса Петр Горлов, которого всегда опасался Джон Юз. «Если с Юзом тягаться мне не велено – говорил Горлов, – то добиваться технических успехов мне не заказано. Состязаться с Юзом – патриотический долг. Померяться с Юзом силами никто нам не запрещает».

Американский исследователь России Альфред Рибер считает членов ССГЮР примером комбинирования технологических и менеджерских типов, а его соотечественница, профессор Сюзен Маккиффи, посвятившая ассоциации горнопромышленников Юга России целую книгу, вообще считает данную структуру основной моделью «новой работы». Профессор полагает, что на съездах южнорусских горнопромышленников определялось экономическое будущее империи, то как «должна выглядеть индустриальная Россия».

Предприниматели Юга России, вне зависимости от их этнической принадлежности, всегда были «демонстративно российскими», чем многие наши прозападные современники.

Несметные запасы каменного угля и близость железной руды, возможность жестокой эксплуатации бесправных рабочих привлекли сюда не только капиталистов из России, но и из Европы.

Проделав лаз из Англии на юг России, опираясь при этом на помощь и поддержку русского царя, Джон Юз, обосновавшись в Донецкой степи приступил к строительству металлургического завода.

Даст Юз чугуна или не даст? Гадали дипломаты и военные стратеги, и не только русские, но и иностранные. Заинтересованность царского правительства в успехе была огромной, так как металлургический завод в Донецком бассейне, вблизи моря, должен был совершенно изменить русскую военную стратегию и вместе с нею и русскую политику. Что же касается Англии, то ее отношение к России, ко всему тому, что должно было способствовать развитию и укреплению русской национальной мощи было враждебным, что сказывалось на предпринимательской деятельности Юза.

24 января 1872 года на заводе была во второй раз задута домна. Она, как и предыдущая, отличалась технической отсталостью. Стояла, по сути, обнаженная, без брони, кое-как закованная в обручи, с открытым верхом – колошником для завалки шихты. Конуса не было. На мостике вверху приделали своеобразный коловорот, как над колодцем, удерживающий цепью крышку, закрывавшую домну, как вьюшка трубу в русской печи.

Дым и газы выходили в воздух через свечки, покрывали окрестности гарью и копотью. Вытесненные шихтой и дутьем огненные потоки окутывали рабочих, которые при авариях или при малейшей неосторожности вспыхивали факелами.

Не менее тяжелой и изнурительной «юзовской механизацией» были пудлинговые печи. На этих печах железо добывали простой ковкой. Несмотря на то, что мартеновские печи были известны, Юз, верный своему принципу – дешевизне, работал на пудлинговых.

Юзовская механизация отличалась примитивностью, была рассчитана на дешевую рабочую силу, на дешевый уголь и руду. Пудлинговые печи пожирали много угля и кокса, но угля у Юза было так много, что беспокоиться о нем было нечего. Юз вел свое хозяйство в высшей степени хищнически. Самое главное было выгнать барыши. Во имя этих барышей Юз по-хищнически уничтожал уголь, во имя этих барышей он закрывал глаза на беспорядки, которые приводили рабочих к увечью и смерти.

Ничтожные результаты выплавки чугуна на Юзовском заводе вызывали раздражение в придворных кругах. Верившие несколько лет тому назад, что Юз сумеет превратить завод в военную опору для русской армии в ее борьбе с Турцией, были совершенно разочарованы, так как при всяком удобном случае Юз старался показать, что он и его завод желают быть вдали от интересов страны, обогатившей его.

Недоверие к Юзу усилилось накануне русско-турецкой войны 1877-1878 г.г. Так, весь 1873 год на заводе усиленно готовились к изготовлению рельсов. 1 января были пущены пудлинговые печи и получили железо, годное для рельсов. В сентябре прокатные станы прокатили первую партию. Зная, что из пудлингового железа получаются плохие рельсы – стойкость их в два-три раза ниже, чем из мартеновской стали, Джон Юз потребовал от строителей железных дорог немедленно принять 3000 тонн, не разбирая степени доброкачественности рельсов оплатить продукцию по весу (рельсы были на 3 миллиметра выше принятого стандарта). Поставив одновременно условие, что принимать необходимо без тщательных испытаний на разрыв, изгиб, изнашиваемость.

Строители обратились с протестом в Техническо-инспекторский комитет железных дорог. Комитет согласился с результатами проверки и пришел к выводу, что не следует «рассчитывать на завод Юза как на серьезный источник снабжения рельсами наших железных дорог».

Далеко от родины, от Британских островов, Юза не беспокоит не только библейская мораль, не наседает назойливый Гайль, не тревожит джентльмен Персель – английские парламентарии, внесшие в шестидесятых годах XIX ст. в английский парламент закон о рабочих правах.

«Варварские страны» считал Юз, управляются своими законами, своими обычаями. Оно даже звучит гордо, если цивилизованный англичанин не навязывает своей высокой культуры низшей расе, колониальной стране.

Безработица в России в то время стала повсеместным явлением. Тысячи людей на любых условиях предлагали свой труд, а те, кто еще не потерял работы, жили в страхе, как бы не очутиться за воротами завода. С такими можно было не церемониться, и Юз именно так и поступал, сокращая заработную плату на всех своих предприятиях.

Заводские рабочие переживали страшные времена. Их заработки ежегодно уменьшались вдвое, втрое, а штрафы и вычеты, соответственно, возрастали. Основная масса рабочих получала не более 12-25 рублей, а реальный заработок доходил до 8-6 и иногда даже до 4 рублей в месяц. И это в то время, когда рабочему с семьей в пять человек питание обходилось при покупке за наличные деньги 20-25 рублей в месяц, а при заборе в долг от 35 до 40 рублей.

Штрафовали рабочих за все беспощадно. За неявку на работу в 5 часов 30 минут утра (хотя работа начиналась только в 6 часов) налагался штраф: за опоздание на 5 минут – 5 копеек, на пятнадцать минут – 15 копеек, а за опоздание свыше пятнадцати минут – дневная ставка целиком.

За отлучку без письменного разрешения мастера штраф взимался в размере 3-х дневного заработка, за отлучку от нагруженной чугуном или углем печи – в размере 25 рублей. За «недобросовестное поведение, ослушание и грубость против начальника» полагалось увольнение, а иногда виновный даже «отправлялся в полицию для законного преследования».

«Рабочий скотина», рассуждал Юз, был закабален не только на заводе, но и у себя дома: без разрешения начальства он не мог принять у себя постороннего человека.

В быту и в домашней обстановке семейство Юзов было разделено на две части: младшие сыновья, выросшие в зените славы Джона Джеймса, Джоновичи отличались распутством и физическим вырождением. Зато на производстве на заводе и в своих отношениях с окружающим миром все Юзы были одинаковы и во всем похожи на отца.

Нравы директора и его сыновей передавались по службе. Рабочим приходилось прятать своих жен от мастеров и начальников цехов. Один такой начальник, Джон Прайс, изобрел особый метод для насилия над женами своих рабочих. Сделай рабочий прогул по какому-нибудь случаю или вместо понедельника выйдет во вторник – Прайс отошлет рабочего к врачу за запиской: «Пусть пишет, что ты болен». Но доктор редко дает записку. Тогда Прайс наставляет: «Пришли жену для переговоров».

В пьяной компании собутыльников Джон Прайс цинично хвастал, какое мудрое средство он изобрел для борьбы с прогулами.

Завод имел много скрытых расходных статей, под которые можно было подвести вознаграждение податливой женщине. Выгодная поставка, повышение по службе, наградные авансы, кредиты служили хорошей приманкой для тех жен, которых Айвер, сын Юза, хотел привлекать на свои вечеринки. Для надменных и непокорных юзовский отпрыск имел десятки статей, по которым можно было бы выжить с завода мужа жены, оказавшей непочтительность.

Для русских рабочих Юз строил на «Собачевке» длинные и одноэтажные балаганы и каюты. На отгороженных друг от друга, без служб и дворов, без всякой растительности вокруг, домики представляли собою вид мусорной насыпи. Битая посуда, битый кирпич, щебень и рвань горами окружали казармы. Балаганы обрастали гнездами паразитов и превращались в рассадники эпидемий. Копоть и газ домен, чад многочисленных самодельных кухонь, смрад отбросов и помоев, вонь из непокрытых отхожих окутывали заводскую котловину, отравляя ее и превращали ее в долину смерти.

Надо было быть счастливчиками, чтобы попасть не только в 4-х рублевый балаган, но даже в рублевую каюту. Большинство рабочих жило в землянках, вырытых в обрыве, как звериные норы, в ямах на косогоре, едва прикрытых досками и дерном. Эти ямы назывались общими казармами для артелей, тут находили приют члены семьи рабочего, которым завод ничем не был обязан.

В казармах, где также жили рабочие, день и ночь стоял гул. Кто стонет от боли, кто хрипит со сна, кто поет спьяну, кто посвистывает лихим посвистом, а кто играет на гребенке. Кому-нибудь в этой толчее вдруг захочется танцевать. Раздвинув круг в аршин, парень топчется на нем, приседает, подскакивает, хохочет, нисколько не нарушая занятий своего товарища, который тут же, возле, разделся голым и сосредоточенно отбирает вшей со своего отрепья. Все делается на глазах детей, соседей до которых нет дела.

В погоне за прибылью работодатели ни во что ставили жизнь трудового человека. Несчастные случаи с увечьями и гибелью рабочих были обычным явлением. Пострадавшему и его семье ничего не платили.

На металлургическом заводе у раскаленных до 1500-2000 градусов печей работы выполнялись вручную. Земские обследователи так описывают условия труда: «Рабочие почти соприкасающиеся с раскаленным металлом, выносят несравненно сильнейший жар и горят в этом пекле день и ночь». Работали на шахтах и на заводе в две смены по 12 часов каждая.

Нечеловеческие условия труда, травматизм, бесправие, издевательство, вечная нужда, голод, болезни объединяли юзовских рабочих в борьбе за свои права, честь и достоинство.

В архивах Общества есть документы, которые дают основание утверждать, что Юз уже на первых шагах столкнулся с сопротивлением рабочих. Экономя на всем, даже на собственном жилище, он предложил в 1872 году учредить в Юзовке полицейский участок, соглашаясь содержать за счет Общества полицейского чиновника и 4 полицейских, предоставить им квартиры, отопление, освещение, построить «холодную для арестантов» и платить за все это вперед по 1080 рублей в год.

В апреле 1974 года Юз объявил, что задержит выдачу получки. Возмущенные рабочие ушли из цехов, угрожая расправой, заставили Юза рассчитаться. Зимой 1875 года Юз вновь задержал заработок. Около заводоуправления собралась огромная толпа рабочих. Они потребовали не только полного расчета за прошлое время, но и выдвинули требование: «Каждый месяц получку давай!» Юз вызвал полицию. Она накинулась на рабочих, пытаясь их разогнать. Окончательно потеряв терпение, рабочие бросились громить хозяйские лавки, контору и квартиры наиболее ненавистных конторских служащих и мастеров. Перепуганные жандармы исчезли. Джон Юз запросил войска. Екатеринославский губернатор направил из Бахмута (ныне Артемовск) в Юзовку уездного исправника с отрядом казаков. Рабочие оказали сопротивление и отступили лишь перед силой оружия. Исправник свирепо сек и карал «бунтовщиков».

В мае 1887 года на одной из шахт Юзовки горняки потребовали увеличить зарплату и уволить самодурствующих штейгера, конторщика и фельдшера. Управляющий шахтой даже не вышел к людям. Они, возмущенные наглостью юзовского холуя, разгромили близлежащие заводские помещения и подожгли их. Потом двинулись в поселок, чтобы потребовать уже от управляющего делами Общества – самого Юза – немедленного удовлетворения своих требований.

Зажиревшие на легких хлебах России, привыкшие творить беззакония в чужой стране, Юзы во главе таких же, как они, чужестранцев, встретили людей револьверными выстрелами. 3 человека было убито и 15 ранено. Юзы действовали как заправские колонизаторы, зная, что за расправу с рабочими царское правительство не отдаст их под суд.

Эти массовые организованные выступления придавали рабочим сил, формировали их характер, уверенность в правоте своих действий, позволяли накапливать опыт революционной борьбы против жестокости и всех видов эксплуатации.

Задолго до приезда Джона Юза территория нынешнего Донецка заселялась и обживалась переселенцами из различных губерний Российской империи. Известно, что во второй четверти XIX века (то есть до 1850 года) возникают поселения по водоразделу Бахмутка-Дурная Балка: рудники Смольянинова (Смоляниновские), Нестерова (Нестеровские), Ларина (Ларинские). Тогда же земледельцем Рутченко и помещиком Карповым создаются крупные рудники: Рутченковские (Кировский район Донецка) и Карповские (Петровский район Донецка).

Так что легенда о прозорливости Юза при открытии угольных и железорудных месторождений не соответствует истине.

В России и за границей был известен труд Е.П. Ковалевского «Петрографическая карта Донецкого горного края», где описывалось 25 угольных месторождений и в исследовании которых принимали участие инженеры А.Б. Иваницкий и Д.И. Соколов. В 1856 году только на Александровском руднике добывалось до 500 тысяч пудов угля, годного в проплавку руд, на выделку железа, рельсов и на отопку пароходов и железных дорог. Крупный горный инженер Александр Федорович Мевиус, детально изучавший геологию юга, даже обосновал наиболее выгодное и целесообразное размещение металлургических заводов в районе Донецкого кряжа. Один из заводов он рекомендовал поставить недалеко от села Александровка, где он будет «не далее 1 версты от угольной копи и, независимо от 3х пластов местных руд, может быть дешево снабжаем рудами с юга и с севера. Так что Юз действовал не вслепую.

Таким образом рождение города следует связывать с зарождением и развитием угольной промышленности, а не металлургической, как это делается современными местными евроинтеграторами.

Именно наличие коксующегося угля и руды на территории Донецка, как справедливо замечает Анатолий Герасимчук, стало одним из условий создания проекта по строительству завода. Не было бы здесь угольного пласта, который, к тому же, примыкал к Западной артерии Кальмиуса – скорее всего не было бы и города. Именно такой аргумент выдвигало в 90-х годах XIX века юзовское общество, требуя переименовать Юзовку. Его инициативная группа по переименованию тогда еще поселка генерал-губернатору А. Баторскому в 1897 году писала: «Находя название нашего поселка Юзовский случайным, ничем не мотивированным, льстящим самолюбию и тщеславию иностранца, … просим Ваше превосходительство ходатайствовать о перемене названия нашего поселка в Смоляниново. Горнозаводское дело в нашем районе возникло благодаря богатству недр земли, принадлежащих ранее дворянину Смолянинову. Смоляниновский угольный коксовый пласт – краса Донецкого бассейна, только при наличии такого мог возникнуть в 1871 году металлургический завод Новороссийского общества, а рядом с ним, в 1872 году, и Юзовка».

Шли годы. Менялись люди. Рождались новые версии, мнения, предположения, гипотезы, уточнялись и проверялись даты и факты. Решающее значение в определении возраста нашего города сыграло величайшее повеление о создании 18 апреля 1869 года акционерного общества под названием «Новороссийское общество каменноугольного, железного и рельсового производства с ограниченной ответственностью, а 29 мая состоялось учреждение общества в Англии.

Эти события послужили поводом для Донецкого горкома Компартии Украины и исполкома Донецкого городского совета депутатов трудящихся, чтобы установить 1869 год – годом основания Донецка и провести 31 августа 1969 года торжественные мероприятия по случаю его 100-летия.

К сожалению, это решение принималось наспех, без тщательной проработки и без участия ученых-историков, которые могли бы провести специальные научные исследования и по их результатам дать экспертную оценку и профессиональное заключение.

К сожалению, это не первый случай, когда игнорируется методология определения возраста населенных пунктов. В международной практике используются два основополагающих принципа: исторический, ориентирующий на упоминание города в документах и второй, археологический, позволяющий датировать населенный пункт более древним веком, если это установлено с помощью археологических изысканий. Второй принцип ориентирован на определение возраста первого поселения в границах территории населенного пункта. То есть датой основания считается дата начала строительства первого строения, где могли проживать люди. Это не распространяется на случаи, когда один населенный пункт поглощает другой.

Профессионально такая работа все же была проведена, но значительно позже. Ее выполнила экспертная комиссия, созданная в Донецком национальном университете в 2002 году, именно с целью определения даты возникновения Донецка. В состав комиссии вошли известные не только в Донбассе, но и за его пределами ученые, декан исторического факультета, д.и.н., профессор Петр Васильевич Добров, д.и.н., профессор кафедры истории славян Зоя Григорьевна Лихолобова и заведующий кафедрой историографии д.и.н., профессор Василий Алексеевич Пирко.

По результатам проведенного исследования группа авторитетных историков приводит факты, которые «убедительно говорят о том, что Джон Юз начинал строительство металлургического завода не на пустом месте, не в «Диком поле», как это стараются показать некоторые публицисты и даже историки, а уже в обжитых местах и разведанных в них природных богатствах. Их вывод: историю города правильно начинать со времени села Александровка, на территории которого вырос завод с 1690 года.

На протяжении многих десятилетий Юзовка представляла собой типичный для того времени захолустный грязный поселок. Не было мощеных дорог, тротуаров, уличного освещения, городского транспорта, водопровода, канализации, зеленых массивов.

Экономической основой поселка являлись угольные предприятия и металлургический завод.

Характерно, что хозяева промышленных предприятий не представляли себе поселок иным.  Так, на предложение местных органов управления в 1913 году о преобразовании Юзовки в город хозяева завода дали Министерству внутренних дел Российской империи ответ: «Поселок Юзовка не имеет никакого самостоятельного значения, он нежизнеспособен, является чисто фабричным поселком. Он неминуемо обречен на запустение. Преобразование поселка в город не вызывается необходимостью и поэтому Новороссийское общество просит вопрос о преобразовании в город признать подлежащим разрешению в отрицательном смысле».

В России у Юза было твердое намерение действовать испытанными средствами, которыми издавна пользовались английские колонизаторы в «варварских», по их мнению, странах.

Он не ставил перед собой цель строить в России города и поселки, их благоустраивать, заботиться о русском населении. Здесь он вовлекал в круг своих интересов влиятельных людей, способных открыть ему двери в придворные круги, обеспечивать своим доверителям «руп на руп и сверху тулуп». В этом, нужно отдать ему должное, он преуспел. Он был осыпан царскими милостями. Подаренное ему императором бриллиантовое кольцо, покровительство его императорского величества помогало ему набивать свои карманы, не забывая при этом про карманы английских акционеров. Здесь Юз старается перевести свой успех и дружбу с царем на фунты стерлингов. Деньги требует Лондон, деньги любит Петербург. При этом, семейство Юза не израсходовало из своих личных средств ни одной копейки на нужды производства и поселка. Юзы не скрывали своих целей: мы приехали сюда не для того, чтобы строить. Мы привезли капитал, чтобы наживать капитал».

Юбилеи города тоже имеют свою историю. 23 декабря 1959 года состоялась сессия Донецкого горсовета, на которой выступил председатель горисполкома Алексей Михайлович Бахаев. Он, в частности, сказал, что строительство шахт и завода привлекло большое количество рабочих, которые поселялись здесь со своими семьями в наспех вырытых землянках. Они положили начало поселку Юзовка. Таким образом, несмотря на то, что поселок, впоследствии город, получил название по имени английского капиталиста Юза, фактически создателем города был российский пролетариат.

К сожалению, эта истина из поколения в поколение все больше предается забвению. Она уходит из исторической памяти дончан. Юзовские мифы все больше и больше различными способами, внедряясь в сознание горожан, создают исторические барьеры между прошлым и настоящим русских людей, потом и кровью создававших прочный фундамент, на котором вырос и расцвел наш замечательный город.

Все мы, живущие сегодня в этом городе, потомки тех русских людей, что жили в землянках, голодали, опускались в шахты-мышеловки, что нередко – навсегда лишая себя солнечного света, стояли у раскаленных печей и зачастую вспыхивали от огня как факелы, чтобы донести святость своих благородных русских сердец жителям Донецка.

Все, что мы имеем сегодня: любовь и преданность труду, мужество, стойкость, жизнелюбие, коллективизм, чувство локтя, патриотизм – это не с миру по нитке. Это от них безымянных, почетных граждан города Донецка, заслуживающих увековечивания их памяти в монументе из камня и металла, раскрывающем их твердый исконно русский характер и русскую душу, открытую для всех честных и добрых людей.

Мультимедиацентр